Жаркое августовское солнце поднялось высоко в голубую высь и нещадно пекло не прикрытую Колькину голову. Оно отражалось в зеркальной глади пруда, слепило глаза, заставляя жмурится и вытирать слезу. До рези в глазах он пытался разглядеть свой поплавок, растворившийся в солнечных бликах, но его красная головка, хорошо видимая ранним утром, совсем потерялась в отражённом в воде лесу.
« Всё, хорош!» – сказал сам себе Колька, сматывая удочку. Он посмотрел в ведро с дюжиной плавающих карасей и удовлетворённо улыбнулся…
Он шёл домой время от времени останавливаясь, чтобы перевести дух и взять в отдохнувшую руку ведро с плескающимися карасями.
- Сынок! Николай! – послышался знакомый голос. Держась старыми, морщинистыми руками за штакетины забора, горбатая седая старушка позвала к себе проходящего мимо парня.
- Здравствуйте, бабушка Матрёна!
- Слышишь, соколик! У меня тут такая беда! Свинья дикая одолела! Картошку повадилась жрать, скотина окаянная, спасу нет! Помоги!
- Да, чем я вам помогу? – спросил Колька до конца не понимая, что от него хотят.
- Как чем!? Вы же с отцом охотники! Убейте эту мракобесину, а то ведь всю мою картошку сожрёт, по миру же пойду!
- Ладно! Пойдём, посмотрим, что это за свинья!? – поставив удочку с ведром к забору, сдался, наконец, Колька.
Он отворил скрипучую калитку и зашёл в огород. Старушка, медленно передвигая натруженные больные ноги, повела его узкой тропинкой, спрятанной в тени яблонь. Длинный участок, засеянный картофелем, уходил вниз и упирался в стену жутких зарослей крапивы, высотой в два его роста. От одного её вида Колькино тело, невольно, стало чесаться и противно зудеть.
- Вон там, за баней! – вытянув корявый, морщинистый палец, недовольно промолвила старушка.
- Ну что же, пойду погляжу, кто вашу картошку ворует!
- Сходи сынок, сходи…
Слияние двух небольших речек «Сечёнка» и «Малая» образовало влажную низину, которая от самых берегов заросла непроходимым частоколом из ивняка, камыша и крапивы, подобравшись прямо к огороду. Подойдя ближе, Колька увидел разрытые борозды картофеля и огромные кабаньи следы, отпечатавшиеся на перепаханном грунте, по размеру больше похожие на лосиные!
- Ничего себе, дикая свинья! – присвистнул от удивления парень, уткнувшись взглядом в отпечаток кабаньего следа.
- Да это же секач-одиночка, да какой! – задыхаясь от нахлынувшего возбуждения, прошептал Колька.
Набитая тропа уходила в заросли крапивы и терялась в глубине непролазных зелёных «джунглей» от еловеческих глаз, надёжно скрываемая жгучими стеблями. Осмотрев участок, Колькин взгляд остановился на покосившейся бане. Серое бревенчатое строение выглядело под стать своей девяносто летней хозяйке! Сгорбившееся и перекошенное строение угрюмо смотрело на него чёрными щелями между растрескавшихся от времени брёвен. Колька открыл дверь, зашёл внутрь и посмотрел через широкую щель в огород. Обзор был не плохой! Выход кабана из крапивы и распаханные кусты картофеля были как на ладони! Пододвинув стоящую рядом лавку, Николай с комфортом расположился напротив своей амбразуры. Легкий ветерок, задувая между покосившихся брёвен, нежно касался детского лица, шевелил его каштановые волосы, обдавая приятной прохладой.
- Метров тридцать пять-сорок! – прищурив глаз, определил расстояние до кабаних следов Колька и довольный вышел из своей импровизированной засады.
- Ну чего скажешь, соколик?
- Не волнуйся, баба Матрёна! Сегодня вечером приду охранять твою картошку!
- Вот спасибо, милок!
- Пока не за что! – крикнул удаляющийся Колька…
Он схватил ведро, удочку и быстро зашагал к дому, по пути расплёскивая воду. Придя домой, всё рассказал бате.
- Ну что ж, попробуй покарауль! Бог даст - повезёт! – сказал отец, словно благословил.
Колька достал и почистил ружьё. Зарядил четыре латунных патрона, любимыми пулями «бреннеке» и стал ждать заката…
Вечером он отворил перекосившуюся дверь бани, сел на скамейку и затих напротив смотровой щели, прислонив к стене ружьё. Солнце закатилось за верхушки леса, оставив узкую багровую полоску. Седой туман, поднимаясь от воды, медленно стал заволакивать заросшую низину густой, белой пеленой. Догорающий закат таял на глазах, словно огарок свечи, постепенно угасая и теряя яркость.
Наконец, на сером небе загорелась первая звезда. Трещал в траве невидимый коростель, квакали в болоте лягушки, плескалась в речной заводи жирующая щука. Небосвод почернел и зажёгся тысячами звёзд.
Тихонько подняв ружьё, Колька высунул стволы в щель между брёвнами и попытался прицелиться, но было уже слишком темно, и мушка сливалась с чёрной сталью стволов. Дальше сидеть не было смысла! Вздохнув, он повесил на плечо свой ИЖ- 58 и, скрипнув дверью, вышел из бани, медленно пошагав домой.
Утром Колька примчался в огород, чтобы посмотреть приходил ли ночью кабан? И увидев, что секач снова наведывался, довольно улыбнулся.
- Надо придти на час раньше! – решил для себя молодой охотник.
Вечером придя на место раньше, чем вчера, Колька замер на лавочке у импровизированного окна. Потянулись минуты ожидания. Снова солнце, устав за целый день, лениво опускалось к верхушкам старого леса. Затрещал знакомый коростель на лугу за речкой, снова хор лягушек наполнил пространство вокруг монотонным кваканьем! Закрякала утка-мать, созывая поднявшихся на крыло несмышлёных детей. Шумно ударила хвостом пятнистая хищница, разогнав по тиховодной речной заводи зазевавшихся плотвиц. Противно запищали кровопийцы-комары, почувствовав вкусный ужин…
Снова ночь накрыла всё синим покрывалом, растворив в чернильной темноте еле различимые контуры кабаньей тропы.
- Опять «мимо!» – раздосадовано выдохнул Николай, отмахиваясь от надоедливых комаров…
- Не видел? – спросил курящий на ступеньках отец у вошедшего во двор Кольки.
- Нет – выдохнул он печально.
- Знаешь что? Иди-ка ты завтра часов в шесть!
- Зачем так рано? – удивился Колька.
- Не спорь, а сделай, как я говорю! И приди как можно тише, чтобы ни одного шороха и скрипа! Понял?
- Да.
- Хорошо! А теперь иди спать…
На следующий день, придя ещё раньше, Колька подкрался к старой бане и тихонько «просочился» внутрь, не издав ни малейшего шума. Прислонил к стене ружьё и, затаив дыхание, стал ждать…
Один час сменил другой. Время медленно текло, словно вода в малой речке. Снова затрещал в траве знакомый «дергач», заголосили лягушки, засвистели крыльями поднявшиеся на крыло утки. Противно запищали, надоедливые комары! Бордовое солнце, зацепившись за верхушку старой ели, не хотело покидать небосвод. Над речной водой заструился туман, словно от тёплого дыхания в прохладный вечер…
Противный комар больно впился в неприкрытую одеждой руку. Колька медленно поднёс палец к пьющему кровь комару и, тихо раздавил ненавистного гада.
Подняв глаза, он увидел огромное чёрное пятно, появившееся не известно откуда! Моргнув несколько раз, Колька понял, что это не мираж! Огромный секач неподвижно стоял, растопырив мохнатые уши. Большой, чёрный пятак втягивал воздух, определяя опасность. Застигнутый врасплох Колька затаил дыхание и неподвижно смотрел на застывшего зверя, боясь пошевелиться!
Старый вепрь словно знал, что в бане, где сейчас затаился Колька, может быть опасность! Кабан стоял и ждал, что не осторожный охотник выдаст себя, но парень выдержал! Секач сделал первый шаг, затем замер на секунду, но окончательно успокоившись, принялся разрывать мохнатым рылом картофельный куст.
Колька дрожащими руками аккуратно взял ружьё, как можно тише снял с предохранителя и просунул стволы в щель между брёвнами. Жирующий секач шёл вдоль борозды вверх по направлению к охотнику, громко чавкая сладким картофелем. Стволы Колькиной горизонталки впились в кабанью голову, но он не спешил, терпеливо дожидаясь, когда секач подставит бок.
Неожиданно кабан отпрыгнул в сторону что-то почуяв! Повернувшись боком, он на секунду замер, поднял вверх хвост-метёлку, втягивая шумно воздух перемазанным пятаком. Не теряя лишних секунд, Колька поймал на мушку лопатку зверя и одновременно надавил на два спусковых крючка! Ружьё больно ударило в плечо, оглушив сдвоенным выстрелом! Секач исчез, словно его сдуло сильным порывом ветра! Колька быстро перезарядил ружьё и осторожно подошёл туда, где несколько секунд стоял кабан. Зверя не было! Пытаясь заглянуть в темнеющую пропасть кабаньего лаза, он услышал свой внутренний голос, говорящий "Не стоит!"
«Тьфу!» – плюнул себе под ноги, раздосадованный Колька и пошёл домой…
- Слышал? – задал Колька вопрос курящему на ступеньках отцу.
- А то! Попал?- задал встречный вопрос отец.
- На месте нет! В крапиву ушёл! - выпалил он, сердясь то ли на кабана, то ли на себя.
- Не расстраивайся раньше времени! Утром посмотрим куда он ушёл! – успокоил отец…
С рассветом они стояли у кабаньего лаза. В утреннем свете отчётливо виднелись брызги крови на листьях крапивы!
- Значит, не промахнулся! – в один голос выдохнули отец и сын.
- Я первый! – шепотом произнёс отец и полез внутрь. Колька последовал за ним, отодвигая стволом больно жалящие стебли крапивы. Через тридцать метров они увидели поверженного секача. Он лежал на краю небольшой купальни, спрятанной от солнца ивовыми кустами и стеной камыша.
- Вот тут он и жил! Прекрасно слыша, что происходит наверху! Поэтому первые два вечера он жировал лишь тогда, когда ты уже уходил!
- А я ведь думал, что он из леса приходит! А он, хитрец, под носом жил!
- А попал ты хорошо! Две пули прошили лопатку насквозь! – кряхтя, сказал отец, подняв кабанью ногу.
- Знатный секач! Пудов на десять или больше! – пытался на взгляд определить вес отец.
- Да, хорош! – не сдерживая восхищения, подтвердил Колька.
- С полем тебя, сынок!
- Спасибо, пап! – расплылся в благодарной улыбке удачливый охотник.
- Хорошая компенсация будет бабушке Матрёне за разрытый огород!
- И не говори! – засмеялся отец…
Дмитрий Васильев
(фото автора)
