Алексеевич, давно имевший лицензию на кабана, как ни старался, но не мог её закрыть.
Все обширные поля тогда ещё передового, перевыполняющего план совхоза, исколесил он вдоль и поперёк на своём новеньком «УРАЛЕ» с коляской.
Но как назло, попадались одни свиньи с поросятами. Приличного секача среди них не было, что сильно раздражало начинавшего отчаиваться Николая.
Наконец, к концу сентября удача улыбнулась ему; на одном из полей он обнаружил жировку крупного зверя, вытоптавшего большой участок совхозного овсяного поля. Удачная находка сразу подняла ему настроение, он быстрым шагом направился к своему мотоциклу за лежащим в коляске инструментом.
Кабан жировал почти на середине большого поля в ста пятидесяти метрах от края, так что о лабазе на деревьях не могло быть и речи.
- Жаль, конечно! – рассуждал про себя Алексеевич, возвращаясь к мотоциклу. - Но не чего не поделаешь! Буду строить помост или скамейку на подобии стремянки!? – перебирал в голове все знакомые ему типы конструкций.
Наконец, остановив свой выбор на последнем варианте, он приступил к его постройке. Через два часа чудо строительной мысли возвышалось над овсом, примерно, на метр.
Алексеевич забрался на него, а когда убедился, что сидеть в нем удобно, довольно кряхтя, слез со своего «творения». И уже через несколько минут мчался к дому, оставляя за собой плотное облако рыжей пыли…
Уже час сидел он, словно каменное изваяние, не обращая внимания на надоедливых комаров, жужжащих и кусающих все открытые участки его тела. Только медленно двигающиеся карие глаза говорили о том, что он на чеку, и ни какое движение не ускользнёт от его внимания.
После второго часа неподвижного сидения, время словно остановилось. Взгляд затуманился, наступило состояние некого анабиоза. Глаза устало вглядывались в начинающий сереть пейзаж, пытаясь разглядеть хоть какое-то движение. Быстро сгущались сумерки. Они резко сокращали видимость; ещё тридцать минут и мушку не будет видно.
Вдруг, словно из-под земли, в семидесяти метрах «выросло» огромное тёмное пятно. Пару раз моргнув и убедившись, что это не сон, он стал вглядываться вперёд. Пятно ожило и, медленно двигаясь, поедало овёс.
Сомнений не осталось – это кабан! Большой кабан!
Плавно подняв ружьё, Алексеевич навёл мушку на темнеющий горб зверя и плавно нажал на спусковой крючок. Гром и пламя от выстрела слились с ужасным, леденящим душу, рёвом.
Огромный кабан поднялся на задние лапы и издал такой рык, что волосы на затылке зашевелились, будто клубок холодных, липких змей!
И в этот момент он с ужасом осознал, что это не кабан, а огромный, не понятно откуда, взявшийся медведь!
Трясущимися руками он быстро навёл мушку на грудь, стоящего на дыбах разъярённого медведя и тут же нажал на спуск. Пуля попала в тело медведя, издав характерный шлепок. Медведь завалился на спину и закрутился, но через мгновение вскочил и утробно рыча, ринулся на своего обидчика; с каждым движением могучих лап расстояние между ними сокращалось.
Алексеевич, переломив ружьё, дрожащими пальцами выкинул стреляные гильзы. Последние два патрона лежали в нижнем, правом кармане куртки; сейчас он их ощущал уже кожей! Два пулевых патрона – два шанса на жизнь! Сердце бешено толкало кровь по венам, мозг работал с телом, как единое целое! Он понимал – на ошибку времени нет!
Расширенные от прилива адреналина зрачки, ловили каждое движение стремительно приближающегося разъярённого медведя. Осталось не больше десяти метров! Щелкнули, закрывшись, стволы, и Николай раз за разом выстрелил в раскрытую пасть, перекошенную злобой.
Медведь упал в овес в двух метрах от сидевшего охотника. Схватив ружьё за стволы, Николай приготовился отбиваться от следующей атаки, тяжело дыша от подступившего к горлу кома и пытающего вырваться из груди, бьющегося сердца.
Всю ночь он просидел с занесённым для удара ружьём. Ему казалось, что медведь затаился и смотрит на него из темноты своими маленькими, хищными глазами, ожидая момента, когда он заснёт, чтобы разорвать его на куски. По телу бежали огромные, противные мурашки, и он крепче сжимал стволы своего ружья. Хуже всего то, что ноги словно парализовало, совершенно не подчиняясь ему, они висели, словно отделённые от тела…
Последняя звезда погасла, уступив место восходящему солнцу. Утренний свет открывал картину разыгравшейся ночной схватки. Огромная туша поверженного медведя лежала в борозде окровавленного овса в нескольких шагах от сидящего охотника. Все четыре пули попали в цель. Но только четвертая, попав в открытую пасть, перебила шейные позвонки и положила зверя на месте.
Через несколько часов его друзья нашли стоявший у края поля мотоцикл, а потом и его. Дали выпить стакан водки, а потом понесли на руках.
Только через сорок минут ноги стали его слушаться. На ватных негнущихся ногах он осторожно подошёл к мотоциклу и заглянул в зеркало заднего вида.
- Слава Богу! – вырвался стон облегчения из его груди. – Я уже думал, буду весь седой! – говорил он, шепотом, сам с собой. – Пронесло!
С тех пор Алексеевич медведей никогда не видел и, тем более, на них не охотился.
- Ну их к лешему, этих медведей! Я до сих пор просыпаюсь по ночам в холодном поту, все ищу в кармане последние патроны! – утирая вспотевший лоб, шёпотом говорил он, как будто боялся, что его кто-то услышит…
Дмитрий Васильев
(фото автора)
